Ранним утром 7 февраля 1981 года под Ленинградом, на военном аэродроме города Пушкина, царило необычное оживление. То тут, то там можно было увидеть множество военнослужащих высокого ранга — адмиралов, генералов, старших офицеров. 
Дело в том, что накануне в Ленинграде на протяжении недели проходили традиционные командно-штабные учения (без привлечения реальных сил), в которых участвовали руководители всех флотов и флотилий страны.
Штабные игры закончились вполне удачно, и высшие флотские чины возвращались к местам своей службы с Пушкинского аэродрома. Погода в этот день была обычной для начала февраля в Северо-Западном регионе. Шёл не слишком сильный снег, дул ветер, чьи порывы временами переходили в пургу. Но это не препятствовало выполнению полётов в запланированном режиме.
Первый рейс с представителями Северного флота улетел утром в Североморск, затем состоялось ещё несколько вылетов. На 16.00 намечался вылет военного самолёта флотской авиации Ту-104, фактически являвшегося персональной машиной командующего Тихоокеанским флотом адмирала Эмиля Спиридонова. Кроме командующего, этим же рейсом должны были лететь ещё 12 адмиралов, три генерала, ряд офицеров и нижних чинов, а также несколько гражданских лиц — всего вместе с членами экипажа 52 человека.
Накануне вылета тихоокеанцы пребывали в приподнятом настроении: их флот по итогам сборов был признан лучшим в стране, а это, помимо прочего, открывало перспективу служебного роста. Домой, во Владивосток, моряки возвращались не с пустыми руками. Само собой, каждый вёз подарки для родных и знакомых, к тому же впереди были любимые народом праздники — 23 февраля и 8 марта. Одних только апельсинов в самолёт загрузили никак не менее тонны на всех. Многие адмиралы везли входившую в моду бытовую технику — цветные телевизоры и видеомагнитофоны. А кое-кто прихватил с собой даже мебельный гарнитур.
Не меньше было и служебных грузов. Секретные документы и карты в запечатанном виде перевозились в тяжеленных металлических сейфах. Пользуясь случаем, адмиралы «выбили» для своих штабов служебную аппаратуру, которую тоже погрузили в самолёт. Все эти разномастные ящики и коробки складывались в хвостовом отсеке лайнера.
Наконец, в самолёт вкатили два рулона дефицитной типографской бумаги, каждый из которых весил более тонны. Один из диспетчеров аэродрома заметил, что самолёт сильно перегружен, и доложил о своих опасениях руководителю полётов. Но тот лишь отмахнулся, заявив, что командир Ту — опытнейший пилот, «лётчик от Бога», и что на борту находится командующий авиацией Тихоокеанского флота генерал-лейтенант Г. Павлов, налетавший в своё время тысячи часов. Уж они, эти асы, не нуждаются в подсказках. Да и какая там перегрузка, если пассажиров на борту вдвое меньше нормы?
АПЕЛЬСИНЫ НА ПОЛОСЕ
Последним из тихоокеанцев на аэродром прибыл, как и положено по чину, командующий флотом адмирал Спиридонов. Вместе с ним летела его жена, а также ещё одна важная дама — супруга первого секретаря Приморского крайкома КПСС. Командующий со спутницами занял свой отдельный салон. Остальные пассажиры расположились произвольно, в соответствии со своим рангом и собственными предпочтениями.
К этому времени боковой ветер усилился, но не настолько, чтобы препятствовать полётам. Около 16.00 Ту-104 начал свой стремительный разбег. Многим на аэродроме было известно, что командир корабля подполковник А. Инюшин пользовался полным доверием адмирала Спиридонова за свои профессиональные качества и богатый лётный опыт. У Инюшина, который летал при любых метеоусловиях, был собственный, «фирменный» стиль взлёта, который заключался в том, что, разогнав лайнер, пилот резко брал штурвал на себя, и машина послушно взмывала ввысь по эффектной крутой дуге.
Вот, пробежав две три бетонки, самолёт оторвался от полосы… Но через 8 секунд, когда машина поднялась примерно на 50 метров, ещё не выйдя за пределы полосы, на глазах провожающих и обслуживающего персонала случилось нечто ужасное.
Самолёт начал заваливаться на правое крыло… Вот крен стал почти отвесным к земле, а затем машина перевернулась и плашмя рухнула на лётное поле. От страшного удара все 30 тонн керосина разлились и вспыхнули. Самолёт мгновенно превратился в огромный пылающий факел. Через расколовшийся фонарь кабины наружу выбросило одного из лётчиков, его подобрали ещё живым, но по дороге в больницу он скончался. Все остальные пассажиры и члены экипажа сгорели заживо.
Как ни странно, но в этой жуткой катастрофе, по свидетельству очевидцев, уцелели апельсины: ими оказалась засыпана едва ли не вся взлётно-посадочная полоса.
ИГРЫ ФОРТУНЫ
В этот чёрный день советский Военно-морской флот понёс колоссальную утрату. Если за весь период Великой Отечественной войны наш флот потерял четырёх адмиралов, то здесь, в один миг, не стало тринадцати! В одночасье великая морская держава лишилась блестящей плеяды флотоводцев! Причём погибли не просто лучшие, но ещё и те, кого в скором времени прочили на руководящие посты в военно-морском ведомстве страны.
Как и при любой катастрофе, здесь тоже не обошлось без мистических игр фортуны. Были те, кто чудом избежал гибели, и те, кто сел, что называется, не на свой рейс.
Начальник штаба Тихоокеанского флота вице-адмирал Р. Голосов, за которым было закреплено одно из мест в погибшем лайнере, накануне отпросился у командующего, чтобы навестить своего сына, служившего на Северном флоте. Голосов улетел утренним рейсом в Североморск и остался жив.
Уцелело и всё руководство Камчатской флотилии. Её офицерам проще было добираться из Ленинграда домой, в Петро-павловск-Камчатский, обычным рейсом «Аэрофлота», и они получили на это «добро». На освободившиеся места командующий разрешил взять пассажиров. Это была чета молодожёнов, отправлявшихся в свадебное путешествие, а также студентка -дочь одного из офицеров флота, летевшая на каникулы к родителям.
ВЫВОДЫ КОМИССИИ
Но как же могло случиться, что погиб цвет советского флота, и притом, что самолётом управлял лучший экипаж? Самой первой версией было предположение, что катастрофа произошла в результате тщательно спланированного диверсионного акта.
В тот же день Тихоокеанский флот был приведён в боевую готовность №1. Но постепенно страсти улеглись, и комиссия, работавшая около полугода, пришла к заключению, что причиной трагедии стали нарушение центровки, неправильное крепление груза и размещение пассажиров. Хотя по количеству пассажиров загрузка составляла чуть более половины, но общий вес «багажа» не только с лихвой перекрыл имевшийся запас, но и превысил грузоподъёмность лайнера на несколько тонн. В этих условиях произвольное размещение пассажиров также не являлось оптимальным. В результате центровка общей массы оказалась за пределами нормы — ближе к хвосту, вдобавок груз был плохо закреплён.
Сыграл свою роль и усилившийся боковой ветер. И всё же, по мнению ряда экспертов, последней «тяжёлой каплей», окончательно «придавившей» хвост самолёта к земле, стали два рулона типографской бумаги. Когда при взлёте машина резко задрала нос, то эти рулоны, плохо закреплённые, сорвались со своих гнёзд и покатились в конец хвостового отсека, создав дополнительный дифферент. Двигатели не справились с возникшей перегрузкой, и лайнер опрокинулся.
ВЕЧНАЯ СТОЯНКА
Вся информация о катастрофе сразу же была засекречена. Лишь газета «Красная звезда» в номере от 10 февраля поместила крохотную заметку о ЧП но в ней были названы всего несколько фамилий. Только в 90-х годах прошлого века отдельные подробности этой жуткой катастрофы стали достоянием гласности.
Трагедия в Пушкине окончательно закрыла небо перед лайнером Ту-104, первенцем советской реактивной пассажирской авиации. Правда, в гражданской авиации с ним простились ещё раньше.
После катастрофы 17 марта 1979 года под Москвой, когда при вынужденной посадке с полными баками пассажирский Ту-104 зацепил опору ЛЭП и рухнул в поле, «Аэрофлот» вывел из своего состава все самолёты этого типа. Но военные ещё продолжали использовать их. Однако после катастрофы в Пушкине эксплуатация Ту-104 была прекращена окончательно.
В последний раз эта серебристая птица поднялась в воздух 11 ноября 1986 года. В этот день одну из сохранившихся в лётном состоянии машин перегнали своим ходом в Ульяновский музей гражданской авиации, на вечную стоянку.
