Его товарищи по перу любили слушать истории мэтра советской литературы и не стеснялись задавать ему вопросы. И вот однажды один из молодых писателей спросил Паустовского, почему его повесть о Лермонтове «Разливы рек» заканчивается тем, что умирающему Михаилу Юрьевичу слышится второй выстрел?
Ведь все же знают, что поэт был убит первым и единственным выстрелом Мартынова. Ответ Константина Георгиевича ошеломил всех присутствующих. «Просто я убеждён, что Мартынов не убивал Лермонтова», — сообщил Паустовский. «Расскажите, почему же вы так считаете», — попросили его. «С удовольствием», — согласился писатель и начал своё повествование.
«Как-то раз мне случилось ехать в одном купе с профессором-медиком. Путь был долгий, и мы беседовали с ним о самых разных вещах, в том числе и о поэзии. Зашла речь и о Лермонтове, и о его трагической гибели. Профессор рассказал мне, что, работая над своей диссертацией, посвящённой пулевым ранениям, ему довелось познакомиться с медицинским заключением о смерти Михаила Юрьевича. И оказывается, что хотя дуэлянты стрелялись стоя напротив друг друга, но пуля Мартынова вошла в грудь Лермонтова под углом.
Она попала в правый бок под нижнее, 12-е ребро, а вышла между 5-м и 6-м рёбрами с противоположной, левой стороны грудной клетки, почти у самого плеча.
Врачи полагали, что она отрикошетила от пуговицы мундира или от ребра. Однако, по мнению профессора, если пуля ударилась о какую-то твёрдую поверхность, то она не могла отскочить под таким большим углом, такое было попросту невозможно.
У меня в памяти тут же всплыла услышанная в молодости, не помню уж от кого, легенда о том, что когда Мартынов увидел, что Лермонтов упал, сражённый его пулей, то он якобы закричал: «Мишель! Мишель! Что с тобой? Я же стрелял в воздух!»
Спустя несколько лет после беседы с профессором я общался с родственниками священника, исповедовавшего Мартынова перед смертью. Они рассказали мне семейное предание о том, что в последние часы свой жизни Николай Мартынов отказался признаться батюшке в убийстве поэта.
Прошло ещё несколько лет и волей случая мне довелось услышать ещё одно семейное предание. В Пятигорске, где Лермонтов задержался для лечения по пути в свой полк, служил солдат, зарекомендовавший себя отличным стрелком. И как-то раз его вызвал к себе полковник. Он сообщил парню, что завтра на горе Машук на дуэли будет стреляться государственный преступник, который непременно должен погибнуть.
Полковник объяснил, где ему следует спрятаться, чтобы застрелить преступника во время поединка. Солдат, не привыкший обдумывать распоряжения командиров, согласился и сделал всё так, как ему было велено. Уже на следующий день он был переведён в другой гарнизон, а ещё спустя какое-то время досрочно демобилизован и отправлен домой, на Кубань.
Исполнив приказ, стрелок не испытывал угрызений совести, к тому же он всю жизнь был неграмотным и не имел никакого понятия о русской поэзии. И только когда ему пошёл восьмой десяток лет, он неожиданно узнал от своей внучки историю гибели Лермонтова. Старик крепко задумался и, спустя несколько дней, сделал неожиданное признание: «А ведь, выходит, внучка, что это я твоего Лермонтова-то застрелил!» и поведал ей о своём тайном задании. Как вы уже, наверное, догадались, эту историю я услышал от потомков того самого солдата.
Вот поэтому я и считаю, что Мартынов не убивал Лермонтова, и упомянул в своём рассказе второй выстрел».
В комнате нависла тишина, настолько все были поражены рассказом Паустовского. «Константин Георгиевич, почему же вы об этом до сих пор нигде не написали?» — спросил кто-то из присутствующих. Паустовский улыбнулся и ответил, что историки придерживаются иного мнения и вступать с ними в полемику, не имея на руках никаких документальных подтверждений, вряд ли имеет смысл. Вся эта история была записана со слов одного из слушателей. Действительно ли Николай Мартынов не убивал Лермонтова или это всего лишь предположение Паустовского, мы уже никогда не узнаем.
Но в любом случае этот рассказ Константина Георгиевича заслуживает внимания, поскольку заставляет задуматься. В пользу гипотезы говорят и воспоминания Васильчакова, секунданта Лермонтова. «15 июля часов в шесть-семь вечера мы поехали на роковую встречу; но и тут в последнюю минуту мы (и, я думаю, сам Лермонтов) были убеждены, что дуэль кончится пустыми выстрелами и что, обменявшись для соблюдения чести двумя пулями, противники подадут руки и поедут… ужинать». К тому же пуля прошла навылет, и остаётся неясным, была ли она выпущена из пистолета Мартынова или же из ружья притаившегося в засаде убийцы.
